Неточные совпадения
Илье Ильичу не нужно было пугаться так
своего начальника, доброго и приятного в обхождении человека: он никогда никому дурного не сделал,
подчиненные были как нельзя более довольны и не желали лучшего. Никто никогда не слыхал от него неприятного слова, ни крика, ни шуму; он никогда ничего не требует, а все просит. Дело сделать — просит, в гости к себе — просит и под арест сесть — просит. Он никогда никому не
сказал ты; всем вы: и одному чиновнику и всем вместе.
— Нет, не то что не привык, а просто у него голова мутна: напичкает в бумагу и того и сего, а что
сказать надобно, того не
скажет, и при этом самолюбия громаднейшего; не только уж из
своих подчиненных ни с кем не советуется, но даже когда я ему начну говорить, что это не так, он отвечает мне на это грубостями.
«Милый друг мой! Понять не могу, что такое; губернатор прислал на тебя какой-то донос, копию с которого прислал мне Плавин и которую я посылаю к тебе. Об отпуске, значит, тебе и думать нечего. Добрый Абреев нарочно ездил объясняться с министром, но тот ему
сказал, что он в распоряжения губернаторов со
своими подчиненными не входит. Если мужа ушлют в Южную армию, я не поеду с ним, а поеду в имение и заеду в наш город повидаться с тобой».
— Полноте, полноте! Что это? Не стыдно ли вам? Добро мне, старому человеку, простительно… Перестаньте, —
сказал Петр Михайлыч, едва удерживаясь от рыданий. — Грядем лучше с миром! — заключил он торжественно и пошел впереди
своих подчиненных.
Для уяснения хода событий надобно
сказать, что добрый и старый генерал-губернатор отчасти по болезни
своей, а еще более того по крайней распущенности, которую он допустил в отношении служебного персонала
своего, предполагался в Петербурге, как говорится, к сломке, что очень хорошо знали ближайшие его
подчиненные и поэтому постоянно имели печальный и грустный вид.
— Господин Валяй-Бурляй! извините меня, но я должен
сказать, что вы совсем не так говорите с
своим прямым начальником, как следует говорить
подчиненному! Господа! обращаю ваше внимание на недоимку и в виду этого предмета убеждаю прекратить ваши раздоры! Недоимка — это, так
сказать, государственный нерв… надеюсь, что мне больше не придется вам это повторять.
— И что вся его энергия, — продолжал барон несколько уже посмелее, — ограничивается тем, что он муштрует и гонит
подчиненных своих и на костях их, так
сказать, зиждет
свою славу.
— Ох-хо-хо! Так-то вот из пустяков началось. Надо же вам
сказать, что начальник наш, действительно, на Раю начал умильным оком поглядывать. Он хотя,
скажем, не полный генерал был, да мы-то в правлении всегда его вашим превосходительством звали. Сам приказал: «Для чужих я, говорит, может, и меньше полковника, а
своим подчиненным я бог и царь!»
— Послушай, domine [Dominus — господин (лат.).] Хома! —
сказал ректор (он в некоторых случаях объяснялся очень вежливо с
своими подчиненными), — тебя никакой черт и не спрашивает о том, хочешь ли ты ехать или не хочешь. Я тебе
скажу только то, что если ты еще будешь показывать
свою рысь да мудрствовать, то прикажу тебя по спине и по прочему так отстегать молодым березняком, что и в баню не нужно будет ходить.
Когда он входил, он, так
сказать, простирал объятия всему человечеству и всем
своим подчиненным; и вот не прошло какого-нибудь часу, и он, всеми болями
своего сердца, слышал и знал, что он ненавидит Пселдонимова, проклинает его, жену его и свадьбу его.
— А вот и посмотрим, как не выдержим! — решительно
сказал Иван Ильич, и даже жар бросился ему в лицо. Он сошел с мостков и твердыми шагами прямо направился через улицу в дом
своего подчиненного, регистратора Пселдонимова.
manqué) — неудавшийся.] подвиг,
свою речь за столом; когда представилось ему разом, с ужаснейшей ясностью все, что может теперь из этого выйти, все, что
скажут теперь про него и подумают; когда он огляделся в увидал, наконец, до какого грустного и безобразного состояния довел он мирное брачное ложе
своего подчиненного, — о, тогда такой смертельный стыд, такие мучения сошли вдруг в его сердце, что он вскрикнул, закрыл лицо руками и в отчаянии бросился на подушку.
Своим подчиненным Анна Серафимовна сделала один общий поклон и
сказала Трифонычу, подбежавшему к ней, так, чтобы никто не расслышал...
А на другой день, принимая у себя в канцелярии Временского, директор долго не решался
сказать ему правду. Он мялся, путался и не находил, с чего начать, что
сказать. Ему хотелось извиниться перед учителем, рассказать ему всю сущую правду, но язык заплетался, как у пьяного, уши горели и стало вдруг обидно и досадно, что приходится играть такую нелепую роль — в
своей канцелярии, перед
своим подчиненным. Он вдруг ударил по столу, вскочил и закричал сердито...